Увы, первая ошибка сплошь и рядом влечет за собой ипоследующие. Д’Артаньян пропустил удар, и острие шпаги Атоса вонзилось ему влевое плечо. К счастью, большую часть удара приняла на себя перевязь, и клиноклишь по касательной проник под кожу.

– У него кровь! – воскликнул де Вард.

– Но он, как я вижу, не намерен выйти из боя, –отозвался Атос, наседая.

– Вот именно! – крикнул д’Артаньян, сосредоточиввсе внимание на клинке противника и не видя ничего более вокруг.

Сверкающая паутина мастерских ударов вновь и вновьсплеталась вокруг него, но д’Артаньян, собрав все свое умение, успешнооборонялся. А там и перешел в наступление. Он вызвал в памяти воспоминание опозорной неудаче в Менге, о презрительной усмешке Атоса, обращенной к нему,распростертому в пыли во дворе, – и это придало нечеловеческие силы. Онсловно бы отрешился от всего сущего, в мире больше не было ничего, кромеострого мелькания шпаг – вот только над схваткой сиял еще взгляд огромных синихглаз…

Д’Артаньян нанес удар – и его клинок пронзил правое плечоАтоса. Мушкетер, проворно отступив, перебросил шпагу в левую руку и довольномастерски пробовал обороняться, но гасконец налетел на него, как вихрь, в своюочередь, сплетая сеть молниеносных ударов.

Не прошло и полминуты, как Атос был вторично ранен, на сейраз в левый бок. Он бледнел на глазах от потери крови, взмахивая шпагой всенеувереннее, и д’Артаньян уже пару раз мог бы покончить с ним. Однако ему вновьпришло в голову, что победа над противником вовсе не обязательно должна заключатьсяв том, чтобы тот свалился у твоих ног бездыханным трупом…

Он задержал руку – и, окончательно измотав противника, выбилу него шпагу тем же отточенным приемом. Атос, шатаясь, опустился в траву.Д’Артаньян не стал наседать на него, требуя громко умолять о пощаде или хотя быизвиниться, – он и так был вполне удовлетворен исходом. Он лишь спросил:

– Полагаю, я могу взять вашу шпагу?

Сидевший в сухой прошлогодней траве Атос кивнул, стараясьсохранять достоинство, насколько это возможно для человека, находящегося встоль невыгодной позе. Портос приблизился, что-то ворча со свирепым и в то жевремя унылым видом – сочетание, из-за своей несомненной несовместимости немалоповеселившее д’Артаньяна.

– Господа, я считаю себя удовлетворенным, –поклонился он весело. – Надеюсь, наша сегодняшняя встреча заставит васнесколько изменить мнение о гасконцах… или, по крайней мере, ободном-единственном гасконце…

– Пожалуй, – слабым голосом отозвался Атос. –Но мы еще встретимся, сударь…

– Вот именно, – подхватил Портос.

– Ничего не имею против, – сказалд’Артаньян. – Вот кстати, передайте привет господину Арамису и скажите,что я преклоняюсь перед его страстью к изящной словесности вообще и к испанскимроманам в особенности… А теперь, любезный Портос, отведите вашего друга туда,где ему окажут помощь… и накиньте сначала плащ, бога ради, иначе ваша простудаопять обострится…

Ответив ему полным бессильной ярости взглядом, Портос,однако, накинул плащ и, подняв Атоса, повел его в сторону кабачка. Д’Артаньян,подобрав обе шпаги, безмятежно улыбнулся.

– Благодарю вас, сударь, за то, что вызвались мнесекундировать, – сказал он графу де Варду.

– Не стоит благодарностей, – ответил тот со всемрасположением. – Правда, я охотно поменялся бы с вами ролями, ну да не всееще потеряно… Однако должен вам заметить, д’Артаньян: вы вели себя, какблагородный человек, и все же крайне неблагоразумно было с вашей стороныотпускать их живыми.

– Черт побери, я вполне удовлетворен…

– Не сомневаюсь. И все же вы поступили безрассудно.Следовало их прикончить, на что вы имели полное право согласно дуэльномукодексу, и ни один ревнитель чести вас не упрекнул бы…

– Извините, но в этом было бы что-то отпалачества, – с негодованием прервал д’Артаньян. Де Вард вздохнул:

– А вы уверены, что они в схожей ситуации пощадили бывас?

– Не вполне…

– Вот то-то… Вы нажили себе опасных врагов, мойблагородный юноша. Собственно говоря, против вас отныне не только ТроеНеразлучных…

– Кто, простите?

– О господи, как вы еще несведущи в столичной жизни!Атоса, Портоса и Арамиса давно прозвали Тремя Наразлучными. Арамис непременнобыл бы с ними сегодня, но он лежит в постели после недавнего удара шпагой…

– Не просто шпагой, – гордо сказалд’Артаньян. – Вот этой самой шпагой… – и он погладил эфес отцовскойрапиры.

Вопреки его ожиданиям, граф де Вард не только не поздравилего с победой, он стал еще более озабоченным:

– Ах, так это были вы… Бога ради, не обижайтесь,д’Артаньян, но ситуация еще более усугубляется. Эти люди и без того горой стоятдруг за друга, а в особенности теперь, когда вы ухитрились за два поединкананести поражение всем троим… Против вас отныне не только эта троица, но и всярота королевских мушкетеров. Можете мне поверить, я знаю нравы этогопреторианского легиона… Всякий мушкетер короля отныне будет считать своимдолгом свести с вами счеты, помните об этом и не давайте застигнуть себяврасплох. Вы – один в этом городе, у вас нет ни покровителей, ни друзей… есливы только не согласитесь считать меня одним из таковых.

– Охотно, граф, – сказал д’Артаньян. – Вотвам моя рука… А впрочем, у меня уже теперь двое друзей. Вы не знаете, но у менявсе же есть хороший друг, маркиз де Пишегрю.

– Пишегрю? – переспросил де Вард с непонятнымвыражением лица. – Ну что же… Позвольте дать вам еще один совет…

Он замолчал и обернулся, услышав отчаянный топот сапог посухой земле, покрытой жухлой прошлогодней травой. Д’Артаньян положил было рукуна эфес шпаги, но его новый друг не проявлял ни малейшего беспокойства, игасконец разжал пальцы.

К ним, придерживая шпагу, подбежал очень рослый,широкоплечий дворянин, лишь немногим уступавший в статях Портосу. Поверхкамзола на нем красовался плащ гвардейцев кардинала, такой же, как на графе деВарде.

– Что случилось, Каюзак? – обеспокоенно спросилграф.

– Господа, господа! – выкрикнул гвардеец, силясьперевести дыхание. – Вам нужно немедленно отсюда убираться! Кто-то позвалстражников, и они совсем близко…

– Черт возьми, я им покажу, с кем они имеютдело!.. – вскричал д’Артаньян, вновь хватаясь за шпагу.

– Оставьте! – решительным тоном распорядился деВард. – Где-нибудь на окраине, в сумерках, это еще сошло бы, но средь беладня, почти в самом центре Парижа… Поверьте, д’Артаньян, вы только навредитесебе. Лучше нам всем скрыться, поскольку бежать от стражи – дело для дворянинанисколько не позорное, вполне житейское… Поздно! Поздно!

Со стороны особняка герцога де Ла Тремуйля показалась целаяорда лучников королевской стражи, а с противоположной стороны – столь жевнушительный отряд их собратьев, сомкнувший вокруг троицы кольцо со сноровкой,свидетельствовавшей о богатом опыте охоты на двуногую дичь. Д’Артаньян,сумрачно глядя исподлобья, пришел к выводу, что всякое сопротивлениебесполезно: не столько оттого, что его убедили увещевания де Варда, сколько отосознания того простого факта, что противник превосходил количествоммногократно, и не в человеческих силах одолеть такую ораву. Ну, а сложитьголову в безнадежном бою с презренными альгвазилами[5] было бывеличайшей глупостью, на которую и гасконец не способен…